Стивен Кинг - Противостояние [= Армагеддон]. Книга первая

Крейтон молчал. Ему было нечего сказать.

— Зверь вышел из своего логова, — резко поворачиваясь, сказал Старки. — Он вышел из логова, и это гораздо страшнее, чем предполагал ученый парень Йетс. Все пройдет. Наша задача — продержаться при этом как можно дольше.

— Да, сэр. — Крейтон почувствовал, что его глаза увлажнились. — Да, Билли.

Они пожали друг другу руки. Рука Старки была холодной и шершавой рукой старика, с высушенной кожей. По его щекам текли слезы.

— Мне нужно идти, меня ждут дела, — сказал Старки.

— Да, сэр.

Старки снял с руки кольцо, покрутил в пальцах и надел на левую руку.

— Для Синди, — сказал он. — Для моей дочери. Проследи, чтобы ей передали его, Лен.

— Да, сэр.

Старки направился к двери.

— Билли? — окликнул его Лен Крейтон.

Старки оглянулся.

Не вытирая бегущих по щекам слез, Лен отдал ему честь.

Старки повторил его жест и вышел за дверь.

Двери лифта раскрылись, и Старки ступил на пол. Он знал, что лифт автоматически подымется наверх и сможет опуститься, только если кто-нибудь сверху нажмет кнопку. В этом была простая логика. Впрочем, Старки это мало интересовало.

Он направился по коридору к кафе, и его шаги гулко зазвучали в пустом и безмолвном помещении. По дороге он видел их. Видел трупы мужчин и женщин, напоминающие куски тухлого мяса.

У стены сидел человек в галстуке. Старки дотронулся до его головы, и голова с легким треском откинулась назад. Глазные яблоки закатились под верхние веки. Зрелище было настолько ужасным, что Старки отступил на шаг. Казалось, он сейчас заплачет.

Заставив себя усилием воли отойти в сторону, Старки вошел в кафе. Запах здесь был таким мерзким, что Старки захотелось зажать рукой нос. Он никогда не знал, что трупы могут так пахнуть. Ему стало страшно. Казалось, безжизненные глаза со всех сторон следят за ним из-под опущенных век.

Он медленно подошел к столу, где в тарелке супа лежало лицо Фрэнка Д. Брюса. Несколько мгновений он смотрел на то, что осталось от Брюса, затем за волосы поднял голову трупа. На лице Брюса застыл суп. Старки достал из кармана носовой платок и брезгливо вытер лицо покойника. Протирая веки, он вдруг испугался, что глаза Брюса выкатятся ему на ладонь, поэтому оставил свое занятие, осторожно опустил голову Брюса на стол и прикрыл носовым платком. Потом повернулся и, чеканя шаг, как на параде, пересек кафе.

На полпути к лифту он подошел к мужчине в галстуке. Старки сел рядом с ним, достал из кобуры пистолет и засунул его дуло себе в рот.

Когда прозвучал выстрел, ничто не нарушило тишины в кафе. Ни шороха, ни звука. Только легкий дымок окутал дуло. Приникший к монитору Лен Крейтон пораженно смотрел на эту сцену. Камера все чаще показывала прикрытое платком Старки лицо Фрэнка Д.Брюса. Лену вскоре предстояло предстать перед лицом Президента Соединенных Штатов Америки, но суп на лице Фрэнка Д.Брюса беспокоил его больше. Гораздо больше.

Рэндалл Флэгг, чернокожий, стоял на шоссе, прислушиваясь к звукам ночи, возникающим то здесь, то там по обе стороны шоссе, которое рано или поздно приведет Флэгга из Айдахо в Неваду. Из Невады он мог отправиться куда угодно. От Нью-Орлеана до Ногалеса, от Портленда в штате Орегон до Портленда в штате Мэн. Это была его страна, и никто не знал ее лучше и не любил больше, чем он. Он знал, куда ведут дороги, и он шел по ним ночью. Сейчас он находился где-то между Грейсмером и Риддлом, к западу от Твин Фолз, все еще севернее резервации «Утиная Долина», разделяющей два штата. Разве это не прекрасно?

Он шел торопливо, громко шаркая ногами по обочине дороги. Его колени утопали в густой траве. Он шел на юг; высокий мужчина неопределенного возраста в потертых джинсах и застиранной рубашке. В его карманах можно было обнаружить с полсотни потрепанных литературных сборников — памфлеты всех мастей, пригодные на все случаи жизни. Когда он отдавал какую-нибудь из брошюрок любому встречному, не было случая, чтобы кто-нибудь отказался — будь то брошюра об опасности, которую представляют атомные станции, о роли Международного Еврейского Союза во взаимоотношениях между государствами, антикокаиновая пропаганда, сельскохозяйственные рекомендации, молитвенник Свидетелей Иеговы или что-нибудь другое. Да-да, все это было у него, и не только это. На погончиках его рубашки были забавные пуговицы. На правом — желтое улыбающееся лицо. На левом — свинья в полицейской фуражке.

Он шел вперед, не останавливаясь и не замедляя шаг. Он вслушивался в ночь. Казалось, в темноте он видит, как днем. За спиной у него болтался бой-скаутский рюкзачок, старенький и латаный. Но его лицо было лицом совершенно счастливого человека; оно излучало тепло и обладало громадной притягательной силой.

Он шел на юг, направляясь по шоссе N_252 к Неваде. Скоро он сделает привал и пропит весь день, проснувшись только вечером. Пока в котелке будет вариться ужин, он почитает — неважно, что именно: порноновеллу, «Майн Кампф», юморески Р.Крамба, или какую-нибудь свежую газету. Перед Флэггом любое печатное слово обладало равными возможностями со всеми остальными печатными словами.

После ужина он вновь отправится в путь, на юг. Завтра или послезавтра он пересечет границу Невады, пройдя через Овайхи и Маунтин Сити. Два дня назад он был в Ларами, Вайоминг. Завтра он будет еще где-нибудь… И он почувствовал себя счастливым. Еще счастливее он был потому, что…

Он остановился.

Потому что что-то происходило. Он чувствовал это; даже вкус воздуха был теперь иным. Происходило нечто значительное, нечто великое.

Приближалось время его трансфигурации. Он должен был родиться во второй раз. В первый раз он родился, когда было время перемен. Теперь вновь пришло время перемен. Это витало в воздухе, об этом нашептывал ветерок, едва заметный в тихий вечер в Айдахо.

Время перерождения почти настало. Он знал это. Иначе почему он вдруг почувствовал потребность заняться колдовством?

Он закрыл глаза, повернув разгоряченной лицо к темному небу, будто приготовившемуся опуститься на землю. Он сконцентрировался. Улыбнулся. Его пыльные стоптанные башмаки начали отрываться от дороги. Дюйм. Два. Три дюйма. Улыбка сменилась смехом. Он уже на фут поднялся над землей. Затем на два фута. Под ним осталась пыльная дорога.

Потом он почувствовал какой-то толчок, исходящий с неба, и начал опускаться. Время еще не настало.

Но скоро оно настанет.

Он вновь пошел по шоссе, улыбаясь и присматривая местечко для привала. Время скоро настанет, и пока достаточно знать лишь это.